А.Н.Голомолзин. Записки по отечественной истори

А.Н.Голомолзин[1]
Записки по отечественной истории[2]

Наша сила, наша доля -
Память, вера, правда, воля.  

Любой думающий человек, не важно, служитель он культа или культуры, глубоко он верующий или атеист, человек физического или умственного труда, простой он человек или эстетствующий индивидуум не могут относиться без уважения к истории родной страны, истории русской мысли, насыщенной и многогранной.

Большие наветы «малого» европейца

Но, вот с удивлением прочёл недавно статью известного режиссёра Андрея Кончаловского, негативно оценивающего роль и место России в мире, и место религии в жизни нашей страны. Статья на полный разворот «Российской газеты» (от 10 апреля 2013 г.) как в целом, так и в отдельных её положениях вызвала чувство полного неприятия.

Походя, зацепив на том, что к поясу Богородицы оказалась отдельная очередь ВИП-персон (что, безусловно, плохо), в тёмном свете было выставлено стремление верующих к чуду вообще (!?). Но ведь эта вера в чудо составляет первооснову христианства. «Отрицание чуда совершенно недопустимо для религиозного сознания. Объём и глубина нашей веры определяется способностью видеть чудо в мире», - писал В.В. Зеньковский. «Откуда эта боязнь чуда, это нежелание чуда людей, словно духовно спящих и наблюдающих лишь поверхность фактов жизни, - вопрошал он, - Если реально чудо Воскресения Христа, то нет никаких оснований отвергать реальность чудес вообще». 

Как можно было человеку, заявляющему, что он «двадцать лет изучает связь между культурой нации и её экономическим развитием», следовать утверждению, что «в православных странах закон имеет относительную эффективность, ибо этический код мягок и расплывчат. Особенно в России»?! А как вам убеждённость режиссёра в том, что в ответ на вопрос, в какого Бога верит русский человек, он скажет, что в Бога, который «все простит»!? Что может быть за душой у человека, который утверждает, что «русская архаическая, «добуржуазная» культура не приучила его [русского человека] мыслить, ему, как язычнику, достаточно прикоснуться к материальному воплощению бога – иконе, кресту, святым мощам, чтобы почувствовать телесную близость к божественному и получить умиротворение. Сомнениям в таком мировоззрении места нет»!?

Во все времена православие на Руси не отрицало ни свободы, ни порядка в мире, при этом оно всегда было нацелено на восполнение и исправление дефектов жизни мира и людей. Уже больше тысячелетия наш народ блюдёт свою веру и за неё готов идти на лишения и смерть. Одним из примеров глубины народного религиозного сознания и серьёзности ведущейся религиозной дискуссии является раскол. Сущность раскола не только в разногласиях по поводу обрядовой стороны и по поводу исправления церковных книг, но в первую очередь в активном отношение народа к своей вере. Для старообрядчества решался не местный, не провинциальный вопрос, а вопрос всей мировой истории,  связанной с судьбами России судьбы мира, о том, что «четвертому Риму не бывать». Не для поиска лучшей жизни, а во имя веры миллионы наших соплеменников расселились по белу свету, кто в Сибирь, кто в дальние страны.

Как можно было, походя исторически разделив российские, украинские и белорусские города (забыв, что Киев – мать городов русских), поставить в вину российским городам (Московии) то, что они не жили по Магдебурскому праву!? Но при этом забыть (или, что вероятно, не знать) о торговле новгородской, мангазейской, московской, нижегородской, астраханской, ирбитской, кяхтинской и др. А уж тем более забыть о том, что всю свою историю мы вынуждены были не столько торговать, сколько воевать с чужеземными завоевателями земли русской.

Абсурдно высказывание о том, что до Петра I Россия была «огромной массой русских людей, живущих в полуязыческом состоянии». Нельзя всерьёз относиться к словам о том, что российская культура, вышедшая «на мировую арену только после Петра» (не понятно, то ли по времени, то ли благодаря петровским реформам), «не может и не должна быть самодостаточной», что «её место на периферии христианского мира» и, как следует из контекста, рядом с «другой архаической цивилизацией, пришедшей с Востока» (!?). Уместно тут вспомнить К.Д. Кавелина, однажды заметившего: «мы не боимся больше вторжения диких орд, но варварство подкрадывается к нам в нашем нравственном растлении… Древо (культуры) цветёт, а корни его гниют».

А. Кончаловский, что называется, огульно нас понёс, утверждая, что «наше государство имеет больше общих черт с африканскими государствами, чем с европейским», при этом, уж заодно, обложил и целый континент. К этой же серии относится, например, пассаж о том, что «языческая «пассионарность» русского народа особенно ярко проявилась в октябре 1917 года»!? Почему режиссёр не говорит о пассионарности русского народа, оставившего нам в наследство шестую часть света? Для страны, простирающейся на евразийском континенте, задаваться «вопросом о том, какой народ будет создан (!?) в России – азиатский или европейский», это всё равно, что пилить сук, на котором сидишь. Россия всегда была и остаётся самобытной, при этом не только Запад, но и Восток являются доминантами российской политики.

А. Кончаловский относит себя к классу «малых» русских европейцев. Таковых в своё время осуждал ещё А.С.Грибоедов, называя их «поврежденным классом полуевропейцев». Он и многие другие лучшие представители русской культуры были известны ранее современникам, а ныне специалистам, - как яркие государственные деятели, вошедшие в историю своими славными делами. Их точка зрения по обсуждаемым вопросам для нас важна и интересна.

Попытки А. Кончаловского обсуждать то одну, то другую крайность чередуются с зачастую беспочвенными утверждениями. Странно видеть, как вырываются из контекста сказанные иными историческими личностями (Чаадаевым, Хомяковым и др.) слова, даются интерпретации, отнюдь не характеризующие позиции данных авторов в их полноте и цельности. И прочая, прочая, прочая… Это попытка «втиснуть всю историю России в прокрустово ложе своих западнических идей, искусно, но неубедительно жонглируя отдельными историческими фактами, именами, идеями и подходами, произвольно выдергивая их из общего контекста», - справедливо высказался по поводу этой публикации митрополит Илларион (Алфеев).

Статья А. Кончаловского, опубликованная в «Российской газете», касается не только вопросов религии и истории, она затрагивает многие аспекты нашей жизни: вопросы веры, философской мысли, языка, культуры, Запада и Востока, смены общественно-экономических формаций, государства, торговли, экономического развития и многих других. Не только по отдельности, но и вся совокупность высказываний режиссёра в целом является неубедительной, то есть, не аргументированной и построенной на крайностях. Подача им материала основана на отрицании, гиперболе и безапелляционных суждениях обо всех сторонах нашей жизни. Притом, что большинство его посылов ложны, они, будучи искусно поданными и широко растиражированными, легко могут быть приняты на веру, и не побуждают созидательной работы мысли. «Российская газета» предлагает эти ложные посылы обсуждать и, тем самым, если не множить, то воспроизводить их. 

Однако правда жизни абсолютно иная, нежели точка зрения, излагаемая на этот счет А. Кончаловским. Поэтому нельзя ограничиться неприятием этих ложных посылов, - нужно излагать иную точку зрения. Она должна быть, с одной стороны, цельной и приведенной в систему, а с другой стороны - яркой в деталях. Также нужно понимать, что писать по заявленным вопросам холодно и схематично нельзя, делать это нужно пристрастно, а может быть даже горячо, отстаивая истину. Так это делал сам и учил других Святитель Филипп, митрополит Московский[3]. Он, открыто осуждая, говорил Ивану Грозному: «Если будут молчать живые души, то каменья возопиют под твоими ногами и принесут тебя в суд». Святых же отцов и паству он наставлял Словом Божиим: «Бойтесь убивающих душу более, чем убивающих тело».

Правда жизни

Некоторые в политике, чтобы попасть в историю, постоянно попадают в истории. Зачастую и в литературе и журналистике живут конфликтом и крайностями по принципу: где нет конфликта, нет и литературы, где нет «жареных» новостей, нет и тиражей. Но, как говорил И.Л. Солоневич, только на бумаге можно ставить толстовскую альтернативу «всё или ничего». Если пытаться рассуждать серьёзно и глубоко о жизни, о судьбах родной страны, то политическая или творческая конъюнктура должны уходить на второй план.

Поэт и драматург, публицист и богослов, военный и землевладелец, русский философ А.С.Хомяков говорил, что исторический процесс по своему существу есть духовный процесс, а основной движущей силой истории является вера, то есть, религиозные движения в глубине народного духа. До сих пор же история не представляла ничего, кроме хаоса происшествий. «Всемирное развитие истории, - утверждает Хомяков, - требует от нашей Святой Руси, чтобы она выразила те всесторонние начала, из которых она выросла». И далее: «История призывает Россию стать впереди всемирного просвещения, история даёт ей право на это за всесторонность и полноту её начал». Для Хомякова в порядке исторической реальности народ – значительнее и существеннее государства; сама верховная власть покоится на том, что народ признаёт её властью.

И.Л. Солоневич также писал что «науки», как обобщения всемирно-исторического опыта, не оказалось. Не оказалось и индивидуального, неповторимого в истории мироздания ЛИЦА русского народа – архитектора и строителя русской государственности. Как будто бы цари, полководцы, патриархи, варяги, немцы, татары, монгольские, византийские и европейские влияния, климатические, географические и экономические условия, а никак не русский народ, – в беспримерно трагических внешних условиях построил беспримерную по своей прочности и оригинальности государственную конструкцию. Если народ обладает государственным инстинктом, то государство будет создано вопреки географии, вопреки климату и, если хотите, даже и вопреки истории. Так было создано русское государство, в котором «все … нации, народы и племена чувствовали себя одинаково – удобно или неудобно, но также удобно или неудобно как русский народ».

Нынче мы празднуем очередную годовщину Великой Победы, а сколько подобных праздников следовало бы отмечать ещё. «На протяжении тысячи лет Россия последовательно разгромила величайшие военные могущества, какие только появлялись на европейской территории: монголов, Польшу, Швецию, Францию, Турцию, Германию. Таковы несомненные факты», - писал И.Л. Солоневич. Он говорил также о необходимости погружения в историю, одушевлённого пониманием «живой хозяйственной жизни и чутьём». Действительно, только так можно обнаружить взаимосвязи этих невидимых струн и канатов, опоясывающих родную землю во времени и пространстве, которые объединяют нас не хуже кровного родства.

Забыв прошлое, нельзя понять настоящего, а можно и забыть о будущем. «Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет и жизни», - писал в «Прощании с Матёрой» замечательный русский писатель В.Г.Распутин. И ещё он писал: «…людские поселения должны говорить не о тщете человека, ненадолго приходящего в мир, а об остающемся после него тепле. Память – это и есть тепло от человеческой жизни, без тепла памяти не бывает». Не холодный свет далёких или недалёких звёзд, а тепло родной земли греет нам душу. Это тепло вместе с изначальными интуициями закладывает в нас первоначальные умонастроения, развиваемые в дальнейшем образованием и практическим опытом.

В Новгороде, Ярославле, Дербенте, Суздале, Владимире, Рязани, Москве, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, Великом Устюге, Тобольске, Томске, Иркутске, Якутске, Санкт-Петербурге, Таганроге, Екатеринбурге, Улан-Удэ, Хабаровске, Владивостоке  и многих, многих других городах и весях, многие из живущих в нашей стране людей многое могут сказать о том, что нас согревает. Постараюсь и я в свете преломления личного опыта показать, как формируется и отражается понимание себя и нас. Важны знание истории малой родины и её связи с историей родной страны. А для истории живой жизни нашей страны важны опыт развития торговли и производства, понимание сути служения государству и осознание духовных основ и развития русской мысли.

Малая родина и большая история

Я являюсь коренным сибиряком, родился и провёл школьные годы в городе Кяхта, месте овеянном историей. Вначале эта история проникает в тебя исподволь, а затем ты увлекаешься ею, она вовлекает тебя в свой водоворот. Когда-то это место называли «Песчаной Венецией»,  примерно на пять тысяч населения приходилось двадцать миллионеров, а бедных практически не было. История есть, но о ней мало кто знает, и наверное, только поэтому она мало кого и мало чему учит. История Кяхты оставила заметный след в истории России, истории продвижения России на Восток, истории Сибири и Кяхты (Троицкосавска), истории предпринимательства. История эта показывает, что успех достигается при стремлении к высокому и творческом подходе, духовности и патриотизме, практическом интересе и ведении дел с размахом. Впрочем, в уроках этой истории можно найти как рецепты наших побед, так и причины наших поражений.

Движение «встречь солнцу»

На вершину истории Кяхту вынес великий поток движения народных масс «встречь Солнцу», с перебоями хлещущий через Уральскую гряду и растекающийся по Сибири вплоть до Дальнего Востока. Продолжая слова Д.А. Корсакова: «движения русских людей по тому длинному пути, по которому они прошли в течение десяти столетий от Белоозера до Тихого океана и отрогов Гималаев». Народные усилия, промышленные интересы и государственная политика приводили к расширению и укреплению российского государства. На всех этапах своего движения на Восток русские сочетали несколько видов освоения новых земель.

Д.А. Корсаков писал, что первичным древнейшим видом было освоение вольное, происходящее из широкого раздолья русской равнины, её полей и лесов. Свою роль сыграли крупные землевладельцы – земские бояре. Одними из них были новгородские предки Строгановых, поселившиеся в верховьях Камы и Печёры ещё в XIII веке. По мере освоения новых территорий основывались починки, сёла, деревни, города. Далее стало развиваться промышленно-торговое освоение новых земель. Основывались поселения промышленного типа (на основе добычи древесного угля, смолы, дёгтя; а затем – добычи и обработки минералов и металлов – соли и железа). Возникали рядки, перевары, усолья, слободы, варницы, торги, торжки. За вольным освоением следовало правительственно-военное и церковно-монастырское устроение. В рамках правительственно-военного (а на ранних этапах - княжеско-военного) устроения раздавались земли, основывались поселения и крепости со стратегической целью. На новых землях строились храмы. Появлялись подвижники-аскеты, такие же повольники, как вольные землепроходцы, но богатыри не физической силы, а богатыри духа. Возникали «пустыни», на их основе - монастыри, формировалась духовная основа освоения новых земель и формирования единой народности.

По П.Н.Милюкову походы Ермака были последними широко задуманными предприятиями частной промышленной фирмы, и сделались первым решительным шагом к освоению пространств Сибири. Историк Н.М. Карамзин писал: «Ермак, сей бывший атаман разбойников, оказав себя героем неустрашимым, вождём искусным, оказал необыкновенный разум и в земских учреждениях и в соблюдении воинской подчинённости, вселив в людей грубых, диких доверенность к новой власти и строгостию усмиряя своих буйных сподвижников, которые, преодолев столько опасностей, в земле, завоёванной ими, на краю света, не смели тронуть ни волоса у мирных жителей».

«Наряду с Ермаком, выдающимися из казаков и прибыльщиков[4] были Поярков, Хабаров, Булдаков, Дежнев, Атласов и другие «искрестившие Сибирь от Уральских гор до Камчатки и от гор Алтайских, Саянских, Яблоновых и Становых до Ледовитого океана», - писал Д.А. Корсаков. – «Их подвиги, по крайней мере, равняются подвигам Васко-да-Гама и Колумба, стоявших во главе делавших открытия в заатлантическом материке смельчаков, а также Магеллана, Кортеса, Пизарро и других предприимчивых западно-европейцев в Новом Свете. Но великорусские землепроходцы никогда не доходили до того бесчеловечия и зверства, с каким западные колонисты обращались с индейскими племенами Америки».

Вольное освоение Сибири и Дальнего Востока ярко высветило тот тип русского человека, который не всегда за давностью лет мы могли отслеживать в глубине более старых эпох. Эти подвижники и землепроходцы своей деятельностью сокрушили сказку о тяжелой русской созерцательности и симпатичной лености, - писал Валентин Распутин.

Торговые интересы России и других стран

Россия традиционно была открыта для торговли с европейскими странами, но не всегда находила взаимность. Конкуренция во внешней торговле была жёсткой. Н.И. Костомаров писал о том, как в 1547 году от имени царя Ивана Васильевича (под влиянием Сильвестра и Адашева[5]) одному саксонцу, Шлитту, знавшему по-русски, было поручено вызвать из Немецкой земли всякого рода умелых людей: ремесленников, художников, медиков, плавильщиков, юристов, аптекарей, типографов и даже богословов. Поручение это не удалось из-за зависти Ганзейского Союза и Ливонского ордена, боявшегося усиления Московской земли. Любекские сенаторы посадили в тюрьму Шлитта, а всех остальных в количестве 123 – разогнали.

Ещё с 1555 года в устье Двины начали ежегодно заходить английские корабли с товарами, дикие берега Северного моря оживлялись и населялись. Московская Русь познакомилась со множеством новых предметов, закипала новая торговая жизнь. Англичане имели подворья в Новгороде, Москве, Ярославле, Пскове, Казани и просили для себя привилегию торговать по всей России беспошлинно, а другим иностранцам – не торговать. Но при этом не хотели допускать московских купцов в Англию. Оказав содействие в примирении России и Швеции и заключении в 1617 году Столбового мира, англичане просили дозволения ходить для торговли по Волге в Персию, по реке Оби – в Индию и Китай. Русское правительство отдало эти вопросы на разрешение думы, составленной из торговых людей, которая симметрично отказала, под предлогом отсрочки на будущее время.

По мере освоения Сибири развивается в ней купеческая торговля. Сперва с инородцами и русскими поселенцами, а затем с Китаем, - писал Д.А. Корсаков. В течение примерно столетия медленно, раз за разом Россия предпринимала всё новые шаги по установлению торговых отношений с восточными соседями. Настоящий прорыв случился по итогам тяжелейших двухлетних переговоров русской дипломатической миссии в Пекине (1725-1727), известной как «Посольство Владиславича», когда был подписан и вступил в силу кяхтинский договор между Россией и Китаем. Савва Владиславич добился признания того, чтобы «каждое государство владело тем, что у него есть». На протяжении  многих тысяч километров (!) мирным путём была определена граница на восточных рубежах Российской империи. Как писал в своём донесении в столицу Савва: «мир вечно утверждён, граница разведена». Россия пер­вая из ев­ро­пей­ских го­сударств на­чала тор­го­вать с под­не­бес­ной им­пе­ри­ей. При­чем ни од­на дру­гая стра­на не смог­ла зак­лю­чить с ки­тай­ца­ми по­доб­но­го до­гово­ра.

И в пос­ле­ду­ющие пол­то­ра сто­летия Кях­та снаб­жа­ла ча­ем всю Рос­сию и За­пад­ную Ев­ро­пу. При­чем у нас этот ки­тай­ский чай на­зыва­ли кях­тинс­ким, а за гра­ницей - русс­ким. В ми­ре не бы­ло бо­лее про­тяжен­ной тор­го­вой до­роги, чем Ве­ликий чай­ный путь, охватывавший значительные территории Китая, Монголии, России и других стран. Путь разделялся на несколько сухопутных и водных маршрутов, проходивших через более, чем 150 городов. Надлежаще организованная торговля давала жизнь, хлеб и кров огромному количеству людей в России - купцам, извозчикам, зверодобытчикам, производителям товаров. Да и государственной казне кяхтинская торговля приносила до половины от общей суммы таможенных платежей. В Китай вывозили меха, сукно, кожи, листовое железо и др. Из Китая везли чай, ревень, шёлк, бархат, сахар-леденец, предметы прикладного искусства и др.

Как писал В.Г. Распутин, после поразительного по своему упорству и устремленности броска казаков через Сибирь к Тихому океану в первой половине XVII века, после мангазейского торгово-промыслового чуда, вызывающего удивление до сих пор, после шелиховской кампании в Америке – Кяхта была следующим «пружинным» действием русского характера на просторах Сибири, показавшего способности не только накапливать, но и мощно проявлять энергию.

Государственная служба

Чтобы понимать, к примеру, как можно было освоить половину Евразии за столетие, и в последующем занять прочные позиции на мировой авансцене, необходимо понимание реальных «пружин» и «приводных ремней» этих движений. Вспоминая слова А.В. Суворова, можно сказать, что истину эту можно познать только в государственной службе.

Ещё в конце XVI – начале XVII веков шли коренные изменения в социально-экономической жизни России, в её внутриполитическом развитии и международном положении. В тот период происходило становление государственных учреждений как таковых, отделение их от институтов сословных служб-повинностей и земского самоуправления. В это время формировалась сословная прослойка служилых людей, основной обязанностью которых являлась работа в государственных учреждениях в центре и на местах. Права и обязанности служилых людей были закреплены в так называемых крестоприводных записях (присягах). В них же были определены элементы противодействия коррупции. Но главным было то, что государственная машина препятствовала так называемому «кормлению от дел», а труд служилых людей надлежащим образом материально поощрялся.

В ту эпоху приказный люд наделялся землевладением, небольшое количество дьяков принадлежало к крупным землевладельцам, а основная масса дьяков и подьячих была средними и частично мелкими землевладельцами. Даже Строгановы, приложившие свою руку и капиталы к освоению Сибири, не наделены были этим краем как феодалы, не получили прав на «кормление от дел» во вновь присоединённых землях, а получили материальные блага иным образом. Как писал Н.М. Карамзин, «Строгановы, сии усердные, знаменитые граждане, истинные виновники столь важного приобретения для России, уступив оное государству, не остались без возмездия: Иоанн за службу и радение пожаловал Семёну Строганову два новых посада на Волге, Максиму и Никите Строгановым – право торговать беспошлинно. Иоанн в ласковой грамоте объявил казакам вечное забвение старых вин и вечную благодарность России за важную услугу. Ермака родом неизвестного, душою знаменитого назвал князем сибирским. Казакам царь назначил своё большое жалование, Ермаку отправил дорогую шубу с государева плеча и два кованых панциря».

Все приказные люди, вне зависимости от их происхождения были включены в структуру служилого сословия, пользовались его правами и привилегиями. Вместе с тем, они занимали внутри этого сословия особое место, создавая систему чинов, прохождение по которой не было связано с родовитостью приказного человека. Для приказной чиновной лестницы, в отличие от основной служилой, было характерно отсутствие барьеров между отдельными чинами, благодаря чему каждый из начинавших приказную службу снизу имел возможность для продвижения вплоть до её высшего разряда думных дьяков, - писала Н.Ф.Демидова. Система материального обеспечения приказной службы открывала для наиболее способной и предприимчивой части приказного люда легитимный путь к обогащению, могла приводить к концентрации в их руках крупной земельной собственности. И что самое важное, эта система делала служилых людей материально независимыми. Это, в свою очередь, позволяло им целиком и полностью сконцентрироваться на государственной службе.

Возвышать за истинные достоинства

Как и в дальнейшем, когда эти традиции государевой службы поддерживались, результаты были наиболее значительными. «Честных трудолюбивых, повинующихся разумных сынов отечества возвышаю и награждаю я, а непокорных и зловредных исправляю по необходимости. Совесть моя чиста. Бог судия мне!», - Петра I волновало, как его воспринимают современники, и каким он останется в памяти потомков. К концу XVIII столетия почитание Петра стало почти что культом. Первый из великих русских учёных М.В. Ломоносов писал: «Везде Петра Великого вижу – в поте, в пыли, в дыму, в пламени – и не могу сам себя уверить, что один везде Пётр, но многие». «Не Бог ли нам с небес?» - вторил учёному крупнейший русский поэт XVIII века, генерал-прокурор и первый в России Министр юстиции Г.Р. Державин. Восторженный тон оценке петровского выбора советников и сподвижников продолжил А.С.Пушкин: «сии птенцы гнезда Петрова, его товарищи, сыны», перечислив их поимённо (Меньшиков, Шереметьев, Брюс, Боур, Репнин). Но позднее тон оценок петровских времён сменился. Историк В.О. Ключевский говорил, что при «птенцах Петровых» Меньшикове, Апраскине, Остермане, Ягужинском «казнокрадство и взяточничество достигли размеров, небывалых раньше, разве только после…». Их пытались примирить некоторые авторы, призывая соизмерять достижения и недостатки этих исторических деятелей.

Называют имена «птенцов петровых», отличные от тех, о которых писали Пушкин и Ключевский. К примеру, Д.А. Корсаков считал, что в истории XVIII века ярко блистали имена таких «птенцов» Петра Великого, как В.Н. Татищев (участник битв под Нарвой и Полтавой, Прутской кампании, известный русский историк, основатель Екатеринбурга), И.К. Кириллов (один из основателей отечественной экономической географии и картографии), И.И. Неплюев (посланник в Константинополе, наместник Оренбургского края) и другие. Не надо путать корифеев с корефанами.

В числе корифеев того времени, «которых про­ницательный Петр возвысил за истинные достоинства из низкого звания, да­ровав им средства принести незабвенные услуги России», нужно назвать и Савву Владиславича-Рагузинского. При всех императорах, а их за время его службы сменилось четыре, Савва неизменно был при настоящем деле, в почёте, уважении и поощрении. В отличие от тех из «птенцов Петровых», которые, увы, специализировались на «кормлении от дел», и которые рано или поздно попадали под суд.

Серб по национальности Савва происходил из рода герцеговинских князей Владиславичей. Он был главным советником царя Петра по вопросам православного Востока, участвовал в подготовке Полтавской битвы 1709 г., развивал торговые и дипломатические связи с Европой в 1716-1722 г.г., по итогам переговоров в 1725-1727 г.г. заключил мирный договор России с Китаем. Интересно, что им в свое время был привезен арап Петра Великого – прадед А.С. Пушкина и предок барона П.Н. Врангеля - Ганнибал. События продвижения России на Восток, в эпицентре которых он находился, и одним из движителей которых он был, не имеют аналогов в истории.

От Петра I за черноморскую разведку Савва получил дом на Покровке в Москве, ежегодный пенсион и право беспошлинной торговли в стране и за границей. За участие в Полтавской битве ему были пожалованы ряд сёл на территории Украины. За подписание прутского договора он получил звание надворного советника. По завершению внешнеполитических и внешнеэкономических дел в Европе Указом Императрицы Екатерины I он был утверждён в титуле российского графа. После подписания мирного договора России с Китаем, триумфально завершившего дипломатическую и политическую карьеру графа, он получил от Петра II орден Святого Александра Невского и чин действительного тайного советника. От Анны Иоанновны за заслуги во время посольства в Китай он получил сельское поместье и дворец в Санкт-Петербурге, ранее принадлежавший императрице Екатерине I (!).

На площади сербско-русской дружбы в Сремских Карловцах (Сербия), 2011 год.

Россия и Сербия неразрывно связаны, и только писанная совместная история братских народов составляет почти тысячу лет. В Сремских Карловцах было достигнуто карловицкое перемирие с Турцией, которое позволило Петру I успешно завершить войну со Швецией. Здесь на одной площади установлено два памятника, двум людям, которым суждено было оказаться на острие ключевых исторических событий – Савве Владиславичу – Рагузинскому и Петру Врангелю. В своё время именно Савва привез в Россию Ибрагима, знаменитого арапа Петра Великого, прадеда А.С.Пушкина и предка барона Врангеля.

Не только Савва, но и Старшины из местного населения за оказанные ими услуги при разграничении территорий России и Китая были пожалованы в дворянское достоинство, и они сами, а также их потомки получили ежегодные пенсионы.

Столетие спустя состоялось ещё одно славное событие, связанное с продвижением России на Восток. В 1828 году был заключён Туркманчайский мир с Персией. Этот договор упрочил положение России на Среднем Востоке и в Закавказье, и ослабил позиции англичан в Иране. Тем самым, после завершения двух войн в 1804–1813 г.г. и в 1826–1828г.г., больше русско-иранских войн не происходило, в регионе было достигнуто геополитическое равновесие. Одновременно с договором был подписан «Акт о торговле». Русские купцы получали право свободной торговли на всей территории Ирана, вводилась единая пятипроцентная пошлина на ввоз российских и иранских товаров. За эти события генерал Паскевич получил титул графа Эриванского и миллион рублей золотом, а непосредственно принимавший участие в переговорах и подготовке договора Грибоедов – четыре тысячи червонцев, орден Святой Анны 2-ой степени с бриллиантами и чин статского советника. Тогда же А.С. Грибоедова существенно продвинули по службе, назначив его полномочным послом. Весть об этом разнеслась по Петербургу, - стали говорить о возрождении тех времен, когда у Петра I было за правило назначать на высокие государственные посты проявивших себя в реальных делах.

О короткой жизни Александра Грибоедова говорят как о яркой комете, промелькнувшей на российском литературном небосклоне. Его творчество становится наиболее актуальным в периоды сломов в российской истории. Он работал над такими проектами экономических преобразований, которые могли привести к взлёту экономики страны. А пример служения Родине в деле продвижения России на Восток ставят даже выше всех его литературных заслуг, как бы велики они не были. С юных лет Грибоедов познакомился и общался с передовыми людьми России. Он  сблизился со многими декабристами. Они до некоторой степени посвятили его в свои политические замыслы, которым Грибоедов далеко не сочувствовал. "Сто человек прапорщиков, - часто говорил он, смеясь, - хотят изменить весь государственный быт России".

Грибоедов с единомышленниками вынашивали свой масштабный проект создания «Российской Закавказской компании» для полного экономического переустройства закавказских провинций[6]. Компания должна была торговать русскими и заграничными товарами и открыть в Закавказье первые заводы и фабрики — сахарные, суконные, кожевенные, стекольные, развивать виноградарство, виноделие, шелководство, разводить хлопок, табак, красильные и лекарственные растения. Составители намечали прокладку новых дорог, открытие школ, внедрение в сельское хозяйство новых технических средств и навыков. Если бы сбылись эти планы, какой рывок в развитии могла совершить империя, имей она точку роста на Кавказе, вместо клубка вечных проблем...

Первоначальное создание Казанского и Сибирского приказов было этапом в приспособлении общегосударственной системы учреждений к новым районам с особым укладом жизни и иным уровнем развития. После проведения дальнейших реформ центральные и территориальные институты менялись, но принципы государственного управления сохраняли преемственность. Интересно, что Ю.Д. Талько-Грынцевич писал, что чиновники восточных краев России были много лучше чиновников из других регионов страны. Взяток они не брали, разве что за редким исключением, - вспоминал ученый и объяснял это тем, что «сибиряк не был склонен их давать». Он также отмечал, что в Кяхте чиновники были всегда на виду как культурные личности, их деятельность подвергалась публичному обсуждению и критике.

Во все времена на Руси наибольших успехов добивались при надлежащем отношении к людям, создающим и поддерживающим каркас государства и общества, к государевым служащим, в том числе военным, к врачам, учителям, учёным. В этих сферах люди всегда работали по призванию или благодаря таланту. Они требуют достойного к себе отношения, соответствующего материального обеспечения. Если этого не происходит, то лучшим представителям этих профессий мешают реализоваться для общего блага, а худшие - начинают ловить рыбку в мутной воде. Скупой платит дважды. Общественное внимание концентрируется на худших примерах. Навешивать же бубны начинают те, кто должен создавать нормальные условия для работы. 

«…Кста­ти, са­мого прос­ве­щен­но­го гра­дона­чаль­ни­ка Кях­ты А.И. Дес­по­та-Зенови­ча очень быст­ро уб­ра­ли^[7]. По указ­ке свы­ше. На­до­ел он чи­нов­ни­кам своими пос­то­ян­ны­ми тре­бова­ни­ями по ра­зум­но­му «ум­но­жению государствен­но­го ин­те­реса». Не­задол­го до это­го А.И. Деспот-Зе­нович ано­ним­но, но все­ми узнанный, на­писал в «Кях­тинс­ком лист­ке»: «Наст­ро­ят зас­тав, барьеров и все­воз­можных пре­пятс­твий да и под­го­ня­ют, при­гова­ривая: мы, мол, на то и пос­тавле­ны, что­бы вы дви­гались впе­ред и раз­ви­вались. Ну, и двигались: ни взад, ни впе­рёд». На этом и за­кон­чился опыт пер­во­го в истории са­мо­уп­равля­емо­го заш­татно­го го­рода Рос­сии. С тех пор ми­нуло полто­ра ве­ка. И ска­жи тог­дашним куп­цам-ме­цена­там, что из все­го кяхтинско­го «зла­токи­пяще­го» мно­го­об­ра­зия се­год­ня толь­ко в од­ном му­зее и ос­та­нет­ся жи­вая связь вре­мен, - ни за что бы не по­вери­ли!», - писал журналист Олег Нехаев.