Как закалялся министр. К юбилею Михаила Ивановича Бусыгина

15 марта исполняется 85 лет знаменитому государственному деятелю России Михаилу Ивановичу Бусыгину. Сегодня мы знаем Михаила Ивановича, как достойного труженика нашей великой страны, прошедшего путь от простого рабочего до Министра лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР (1982-1989), от студента Уральского лесотехнического института до депутата Совета Национальностей Верховного Совета СССР 11 созыва (1984-1989). За эти годы сделано немало — это и работа по реконструкции предприятия «почтовый ящик №8» в городе Боровске, и модернизация Соликамского ЦБК, и одна из самых грандиозных строек Советского Союза, которая и по сей день является жемчужиной Сибири — город Усть-Илимск, и многое-многое другое. На мой вопрос, а как Вам всё это удалось? Михаил Иванович, сжав кулак до хруста пальцев, сказал только одно слово: «Дисциплина!» Твёрдый и решительный человек, понимающий важность каждого слова и поступка, чётко знающий своё дело. Но как закалялся характер будущего Министра лесной промышленности? Откуда пришёл этот волевой человек и как всё начиналось? На мой взгляд, нужно искать ответ в детстве. Именно поэтому я решил расспросить юбиляра о его детских воспоминаниях, о событиях, которые в ранние годы каким-то особым образом повлияли на его жизнь. И вот что он мне ответил...

Волки

— Мы дети войны и, конечно, много хлебнули от этого времени. Самое неприятное для меня было то, что во время войны я учился в четырёх разных школах. Постоянные переезды — и от этого разумеется хромала моя подготовка. Там куда я в очередной раз переехал с родителями, школа была в трёх километрах от нашего посёлка. Она была маленькой, сельской, поэтому мы учились в четыре смены. Ходить нужно было каждый день, и мы с ребятами дружно отправлялись на учёбу. И вот однажды я вместе с мальчишками был сильно напуган — в один из наших походов нас сопровождали волки и хотели напасть. Благо мы их сразу заметили. Мы забежали в один из попавшихся сараев и там закрылись. Это было весной, помню было ещё очень темно. Ребята эти потом бросили школу и я вместе с ними. Устроился кучером у заместителя директора леспромхоза.

— Это интересно, Вы ещё и кучером работали? Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом.

— А что рассказывать, ездила зимой такая повозка: там сзади два человека могли сидеть, и облучок, называлась она «Кашовка». Так вот я на этом облучке и правил. Приедешь в лесопункт, хозяин пойдёт заседать, а ты там на морозе, привяжешь лошадку и бегаешь вокруг неё, похлопываешь себя, чтобы не замёрзнуть, да и лошадку где подбодришь сеном. С лошадьми я обращаться умел, запрягать там, ухаживать...

Ну, так вот проходит неделя, а может и больше, как-то утром будет меня мать и говорит: «Вставай. В школу идти надо». «Какую школу, мам, я же на работу теперь хожу», — отвечаю я. А у моей матери образования ноль классов, а понимания было, как у академика. «Вставай, — говорит — иди в школу!» «Я не пойду», — отнекиваюсь я. Тут-то она меня утюгом и отоварила. Я подскочил. «Там же волки!» — говорю. «И люди есть, и волки есть, давай дуй в школу, ничего на знаю». — приказала она. Как я себя переламывал, это трудно представить, но в школу с палкой пошёл и продолжил учиться. Правда матери была в том, что весной под наши часы светало. И она понимала, что волков уже нет. Но так я сделал для себя первый вывод — будешь бояться, ничего не добьёшься. И всегда себе по жизни потом говорил, а вот помнишь случай с волками, помнишь? Ну, тогда делай! Не бойся, умей себя перебарывать. 

Сенокос — Паровоз

— Были у меня такие случаи в жизни — волосы дыбом встанут. В один год как-то помогал я на сенокосе, а так как я был самый младший, то меня частенько отправляли куда-нибудь по разным мелким делам. Один раз отправили меня за водой. А это идти километра два. Идти до железной дороги к будке путеобходчика. Около неё колодец. Там и нужно было набрать воды. Я пошёл, попутно мне ещё один мужик попросил подождать возле будки его брата, который должен был принести ему обед. И вот стою я возле этой будки, уже набрал воды, сел на шпалы, сижу жду. Десять, двадцать минут жду — нет его. А что мне 12 лет было, пацан, устал, солнышко пригрело, прилег, так и уснул на шпалах, положив ноги на одну рельсу, а голову на другую... Слышу, что-то по голове меня колотит. Поднял голову, да не в ту сторону посмотрел, сонный, вроде никого, опять лёг. А тут ещё сильнее начало бить, прямо вроде как тут. Я голову-то поднял, повернулся, а паровоз уже в шагах пятидесяти от меня — пыхтит, ревёт, остановиться-то не может. И я кувырком, даже не помню как перевернулся и вниз, а он перед моими глазами пролетел. Только колеса мелькали и ветер по волосам.

Дырявая лодка

— А вот ещё случай. Возвращались мы как-то с поля и решили, что обедать будем не здесь, а на том берегу в столовой. Меня, опять как самого молодого послали найти по берегу лодку. Я побежал, нашел дощатую, старенькую дырявую лодку. Плыть можно, но если попутно будешь выгребать из неё воду. Мне сказали, что я самый юркий, маленький, а значит буду всех перевозить на тот берег. Я вроде всех перевез и мужиков, и ребят, и вот остались две женщины. Одна такая небольшенькая, худенькая, а другая наоборот большая, грузная. Мы её ещё за глаза «Тонной» звали. И вот сели мы в эту хлюпенькую лодку, а от бортиков до воды сантиметров пять осталось. Я им говорю: «Не шевелитесь только, ради бога». Поплыли. До середины догреб, и она все-таки качнула. Мы в один миг перевернулись. Я от них был немного в сторонке, а эта большая женщина схватила младшую за волосы, и они начали вместе барахтаться. Я на берег, плыть далеко, сил уже не осталось, чуть не утонул, как доплыл не знаю, вышел и тут же на берег упал без сил. А эта девушка худенькая, видимо как-то освободилась и тоже уже плыла к берегу. Все это видели мужики, один начальник сразу схватил хорошую лодку и уже плыл к этой большой женщине. А та уже начала хлебать воду, нырнет, вынырнет. Возьмет воздуху и опять под воду. И все реже и реже появляется над водой. Он подплыл к ней, схватил за волосы, а она ему в руку, чуть ли не до крови вцепилась, он ее вислом по руке шваркнул и как-то затащил в лодку. Откачали... 

— Насыщенное у вас детство было, всего насмотрелись. И везде труд нужно было прикладывать: и сенокос, и заготовку дров, наверняка, прошли; и скотину, и огород... 

— И шутки были. Когда я работал на выбросе леса, было у меня такое обстоятельство. Трактор ЧТЗ, работал на газе, а заводить надо было на бензине. А бензина-то нет, только старые отходы. А он то вспыхнет, то нет, искра то есть, то нет, так и мучаешься. И вот уже вторые сутки бьемся над ним — не заводится никак и все. Ну, я возьми и скажи, что сейчас пойду и продую там всё, он же забивался часто, вот я и решил бачок, в который бензин наливают, продуть. Начал продувать, ртом накачивать в бачок воздух, чтобы с другой стороны вся эта грязь вылетела, а вот соображения-то не хватало, и только я обратно, а меня как засосало губами в этот бачок и верчусь я там, как ужик, возле этой гусеницы, голову оторвать не могу и сказать ничего не могу. А мужики со смеху возле костра помирают. Кое-как мне удалось высвободиться, аж с хлопком, но завести трактор так и не смогли. Потом мужики всегда надо мной подтрунивали, как только трактор заглохнет, они мне: Миша, ты иди там продуй бачок, и сразу заведём (смеется). Тоже ведь учёба, все пригождается. Школа жизни. Каждому случаю нужно уметь давать оценку — плохо это или хорошо.

Фронтовик 

— А этот случай уже произошёл в институте. Пришёл к нам преподавать высшую математику фронтовик капитан Сергей Павлович Азлецкий. Нас было три группы механиков, самый что ни на есть по математике злой факультет. А я на второй курс только перешёл. Он уже всех нас знал поименно, все три группы, и меня конечно сразу заметил, так как я был всех года на три постарше. И вот пришёл я сдавать экзамен, вытащил билет, на все вопросы ответил. А он взял мой билет с ответом, отложил в сторону и говорит: давай по школе поговорим. Вот тут я и поплыл. Он меня вернул, сказал: иди учи. А почему так случилось? Десятилетку я не кончал, кончил семь классов, а остальное заканчивал в техникуме, а там программа на половину вырезана. Вот и пришлось туго на первых курсах. Встал вопрос: или лишиться стипендии, или вообще уходить в академический отпуск. И вот я ушёл из общежития на три дня к одному парню, который хорошо учился, спал, ел у него. Он был татарином, плохо говорил по русски, заикался, но я его почему-то хорошо понимал. И вот мы с ним три дня и три ночи напролет всю школу вымуштровали, он только пальцем ткнет — я отвечаю, он сюда — у меня снова ответ. Всю школьную программу...

Пришёл я сдавать с последней группой. Он глянул на меня, улыбнулся. Здоровый, крепкий мужик был. И когда я вытащил билет, ответил, случилось тоже самое. Он опять взял мой ответ отодвинул в сторону и говорит: «Ну, что продолжим нашу беседу о школе?» «Сергей Павлович, задавайте». — ответил я. Он на меня посмотрел: «Вы какой-то уверенный сегодня». «Задавайте!» Он мне вопрос — я ответ. Он ещё — я опять отвечаю. И так пять или шесть вопросов он мне задал. Я ответил. Берет зачётку, пишет — удовлетворительно. Вот какой осторожный был. И у меня только одна оценка вышла удовлетворительно. Общий бал в институте был 4.74 из-за этой троечки. И знаешь, что он мне сказал, а это был только второй курс института

— Что?

— Поздравляю вас с окончанием института! Вот как бывает.

— А вы ведь ещё в школе учились, когда ваш отец с войны пришёл, вы помните эту встречу?

— Как не помнить, конечно помню. Вот как тебя сейчас вижу, так и отец у меня перед глазами. Только эта встреча произошла не в школе. Я поступил учиться в спец. школу ВВС. Во время войны были такие спец. школы: артиллерийские, танковые, военно-воздушных сил. Отец пришёл в кабинет к начальнику и сказал, что мне ещё рано быть военным. Там и встретились, я стоял не шелохнувшись. Была тёплая встреча, я конечно плакал и он тоже...

Карст

А этот случай произошёл, когда я уже работал в Соликамске. Делали мы площадку для склада готовой продукции, сняли культурный слой земли и всё было готово, чтобы начать строительство. Это был сентябрь. Дожди! А там же знаете какая погода. И вот звонят мне строители в пять утра: «Приезжайте к нам, у нас беда». Я вызвал машину, поехал. Дождь хлещет. «В чем дело?» — спрашиваю я. «Вот видите?» «А что это?» «Котлован!» Но это не просто котлован, на месте нашего строительства дремал древний карст, и от дождей вся наша подготовленная площадка провалилась в эти пустоты. И там эти ходы уходили под землёй на несколько километров и уходили в Ангару. А нам строить надо. Что же делать? Сроки. Времени не было ни на что, нужно было принимать решение. Я пошёл на риск. У строителей было два гранильных завода. Начали с больших камней-валунов, сто машин привезли, они встали, перестали туда валиться. Теперь помельче — ещё сто машин, условно. Дальше заложили следующую фракцию. Самой мелкой щебенкой уже вышли на верх, а потом бетоном — пять метров. До сих пор работает!

...Американцы из ассоциации мне как-то говорили на собрании, что какой завод им хороший достался, благодарили. А я им ответил: «Знаете что, господа, вы возьмите отступите сто километров и такой же завод ещё раз постройте. И вот тогда я вам скажу: хорошие вы люди. А пока не скажу. На готовом всем сели. Деньги отдали и всё». 

Запуталась наша страна. Это мы сейчас про лес говорим и даже не знаем, что это такое. А без леса нельзя. Он везде нужен: в строительстве, в военном деле, в сельском хозяйстве и даже в космических войсках. А мы теперь его не делаем, а покупаем — богатые очень. Все загубили...

— Михаил Иванович, вы уже в двадцатидевятилетнем возрасте руководили большими предприятиями, а сегодня молодежь даже в тридцать лет ещё не знает куда податься, что вы посоветуете молодому поколению? И почему оно так растерянно сегодня?

— Я считаю, что всё-таки не молодежь виновата в её растерянности. Виновата власть. Одно знаю точно, что когда я начинал жить, то связался с нехорошей компанией, так сказать катился вниз, но у меня хватило ума отойти от неё, резко изменить свои взгляды. И мне в этом помогла сильная Советская власть, направила меня, выучила и помогла. И если бы не она, кто бы из меня сейчас получился — я не знаю. Нужна сильная и централизованная власть. Чтобы сказал — сделал, а не так как сейчас. Приговорили к пожизненному, дали двадцать лет, а он уже через пять лет на свободе ходит. Бардак.

Топор

— Расскажу я вам ещё один случай из моей жизни. Работал я тогда на предприятии «Почтовый ящик №8» в городе Боровске. А там знаешь какой контингент? Сто первый километр тебе о чём нибудь говорит?

— Догадываюсь...

— Так вот. На базе лесопиления обеспечивали круглым лесом, и один из леспромхозов с планом не справлялся. Съездил туда, посмотрел, провал полнейший, техника хорошая, но ломают. Пьют, такое хулиганьё там. Вот где кутерьма то была. Поехал туда попробовать свои силы. Дело шло туго, но один случай, поставил всё на место. Перегруженная машина везла людей с объекта, а снег был, скользко, водитель не справился с управлением и вылетел с трассы — пять человек убил. Я ответственен за всех. Что делать? Стал провожать на работу каждую машину, проверять на перегруженность. Вижу как-то, что в одной очень много людей, больше чем положено. Говорю им, ребята, зачем же вы меня подставляете, всем попадёт, освобождайте кузов. Один там начал орать, материться из фургона. А я у шофёра ключ взял, сказал, что машина не пойдёт. Наконец выскочил один осетинец с топором и кричит: «Если не отпустишь машину, башки твоей сейчас же не будет!» Я немного похолодел, но упёртость взяло своё: «Машина не пойдёт, — твёрдо ответил я, — пока не будет нужного количества человек». Он ещё больше заорал и уже замахнулся на меня, как из машины послышался тихий голос: «Сядь в машину, выйдите пять человек». Те вышли, я ключ отдал, и они поехали. Оказалось, что главный их сидел там в кузове, но самое интересное случилось вечером. Посёлок в лесу, тайга, у меня отдельный домик, один живу, сижу, время уже около девяти часов вечера, пишу, вдруг стук в дверь. Заходит осетинец, который на меня с топором наскакивал, его толкнули вперёд, и ещё один человек небольшого роста, который на их жаргоне говорит осетинцу: «На колени, ...!» Подошёл ко мне: «Михаил Иванович, вы нас простите мы больше не будем». Этого пинком выгнал, и они ушли. После я по ночам ходил, по лесу, везде, никто меня не обидел — нигде. Влюбил их в себя... А план они стали выполнять.

И таких случаев было много. Они ведь тоже не просто так, каждый раз они тебе что-то новое дают. Опыт. В следующий раз будешь уже думать как лучше поступить. В одном случае это приучает к напору, во втором — к осторожности, в третьем — к стойкости. Просто так идти по ровной дороге не получится. Не бойся перемен. Набей себе шишек, тогда что-то из тебя и получится. 

Беседовал Василий Попов